Традиционно путешествовали  завоеватели, колонизаторы, открыватели новых земель, купцы, шпионы, миссионеры. Умберто Эко показывает как в XIX веке благодаря развитию романтизма путешествие перестает быть сопутствующей частью какой-то цели –географического открытия, торговли, завоевания и вдруг становится ценно само по себе, причем превелигированными объектами такого путешествия становятся романтическая руина-- остатки того, чего  больше нет, или Север—вечные льды за пределами обжитого мир.  Этот своеобразный «романтический» уход  от  настоящего, в пользу запредельного во времени или пространстве, квази места, лег в основу европейского туризма, зародившегося в XIXв. На длинной  дистанции к концу XX века это запредельное место превратилось в глобальные сети HolidayInn, Four Seasons и прочих сетевых групп отелей, повсеместно похожих друг на друга, воспроизводящих стандарты европейского комфорта и поведения в любой точке земного шара.
              Нет большей насмешки над идеей путешествия, чем турпоездка.  Демонстрируемые  туристам шоу равно далеки как от народной  культурной так и от шаманского культа, в которых не бывает зрителей, а есть только участники. Подобные шоу соответствуют не местной культуре, а вкусу потребителя, и именно поэтому они чудовищно искажают и пародируют подлинные обычаи  места.   Туристические деревни, пародирующие местный колорит жилья, но избавленные от следов подлинной жизнедеятельности, которая кипит на улицах, создавая своеобразные запахи и звуки, напоминает  игру ребенка в пиратов. Однако, в этом как раз и кроется ловушка. Не принимая другого, требуя от него удалить все непривычные запахи, жесты и звуки, турист так и остается в пустоте,  и каждое новое путешествие лишь продолжает  попытки заполнить пустоту собственной жизни и скуку. При это этом исчезают и последствия путешествия. Посещая те или иные страны, мы не меняемся, напротив, мы просим изменить страны под нас, иначе путешествие не удалось, как оно  смело травмировать, менять нас, выводить из зоны привычного комфорта, доставлять нам тревогу, заставлять решать что-то, искать, ориентироваться в неизвестности. Туризм-форма глобализации, причем очень агрессивно нивелирующей своеобразие локальных  культур.       

           Сомо по себе путешествие как раз таки должно притягивать неизвестное, непонятное, странное, и даже не столько приводить к его познанию, сколько к превращениям, к смещению центра-Я путешествующего. Путешествовать—значит принимать другого, и как дар получать возможность взглянуть на себя его глазами, увидеть, застать таким, каким не знал себя. Это значит измениться в со-бытии другим. А для этого другой должен быть не продавцом услуг, он должен быть хозяином дома, знатоком места. Б,В, Марков в своем эссе «Путешествие как признание другого» замечает «вместо того, чтобы лечиться у психоаналитика лучше бы мы завели себе друга», а для этого нужно поехать в дом, а не отель. Отношение хозяин-гость, проводник-путник в принципе иные, чем на рецепшен отеля или на сидение туристического автобуса, они очень личные, не обремененные стандартами туроператора. Мы должны те требовать а подчиниться хозяину дома или повозки как гению места Эта коммуникация лицом-к лицу интенсивна, качественна, тактильна, именно она дает новые ощущения , понимание и осознание себя через другого. Но мы продолжаем покупать турпакеты, а вместо встречи с другим у нас аутотренинги и утренняя зарядка, в качестве занятия с собой при отсутствии партнера.    

          Уже в начале XX в появляется множество работ о неврозах, вызванных жизнью в большом городе. Зиммель    в работе «Неврозы большого города» говорит о перегруженности чувственности жителя большого города бомбардирующими его отовсюду раздражителями. Как результат возникает атрофия чувства и высокомерие как  реактивное желание стать выше коммуникации в-месте, которой все равно уже невозможно достичь . Житель большого города непроходим для другого, поскольку он всегда занят делами.  И как раз в этой ситуации путешествие дарит смещение в пустоту чужого, непонятного, еще незаполненного отработанным хламом проживания не-своего, навязанного социумом сценария. Путешествие стряхивает наваждения  большого города. Путешествие –это прилив неизвестного.  Путешествовать –это  заставать  себя   и своего другого.        

            Стратегия путешествия вместо стратегии художественной утопии. Философские и социальные системы разработали достаточно теорий, выбрасывающих человека из его конкретного места взаимоотношений  в космос, идеальное пространство, обустроенное архитектурой, законом, знанием,  медициной, образованием  и т.д. Эту утопию продолжает строить  индустрия туризма, будь то идеальный отель, полеты на дельтапланах и прыжки в бездну. Однако нынешний человек , уже сверхчеловек  при жизни и от рождения не испытывает нехватки в сверхощущенях или  еще одном новейшем комплексе «счастливого бытия». Напротив,  ему не хватает  практик пребывания в телесной близости и душевном доверии, покое. Именно эти состояния являются самыми дефицитными.         

         Байрону удалось увидеть и  понять  исчезнувшую в Оттоманской империи  Грецию лучше, чем могли это сделать сами греки, как раз взгляд чужого обнаружил путь спасения целой страны. Ницше  постоянно ощущает себя путешественником и странником.  Все части «Зарартусты» написаны в путешествиях, а ежедневные спуски и подъемах по тропам из горного Эза или холмов Рапалло к морю и обратно шаг за шагом  проявляли  в сознании образы, которые цитирует и повторяет философия и искусство XX и XXI веков. Пока Ницше мог путешествовать, ему удавалось освобождаться от безумия. Он мог  беспрестанно находить себя иным себе, смотря на себя глазами    все новых и новых встречных. Тем самым становиться сверх-себя вчерашнего, удерживаясь на «канате», потянутом между бессмысленным повторением стандартов Большого Другого и  впадением в безумие.   

Светлана Веселова ArtLocusTransit